Хочу быть пчеловодом!
- У Меня Растут Года
- Аркадий Райкин и балерина (российский опыт)
- Первичный капитал в пчеловодстве
- Передовая технология
- Промышленный шпионаж
Эту статью я пишу для иммигрантов, задумавшихся о своих жизненных планах. Помните:
«Юноше, обдумывающему житье,
делать бы жизнь с кого, скажу не задумываясь –
делай ее с товарища Дзержинского!»
Но люди, обдумывающие житье после того, как пережили одну или две иммиграции, - совсем не юноши, да и в Дзержинском разочаровались. Но жизнь все равно надо начинать заново.
Я давно обратил внимание, что ушедшие на пенсию любят пробовать себя в сельском хозяйстве. Кто из пенсионеров не начинал выращивать на своем дачном участке помидоры и огурцы? А люди молодые, но разочаровавшиеся в жизни? «В деревню! В деревню!» – часто встречающиеся в романах душераздирающие вопли слабаков - интеллигентиков, потерпевших фиаско в городской суете. Это уже становится похожим на инстинкт самосохранения. «Возвращение блудного сына» – так, не боясь исторических повторений, я бы назвал это феноменальное явление. Не потому ли так много людей из числа моих покупателей говорят: «Я тоже хотел бы заняться пчеловодством. Скажи, Александр, это прибыльное дело?». Или приходят с просьбой: помоги найти фермера, хочу поработать у него, а потом завести свое хозяйство.
Стать пчеловодом в Канаде – дело немудреное, как, впрочем, и владельцем собственного бизнеса, бебиситером (нянькой), финансовым консультантом, заправщиком на бензоколонке, агентом по продаже недвижимости, политиком или газетным магнатом. Кстати, если Вы захотите стать Президентом США – нет проблем, для вас можно организовать специальные курсы по подготовке будущих президентов – заплатите деньги и учитесь себе на здоровье и во славу Ваших собственных амбиций.
В Торонто есть несколько специальных магазинов для пчеловодов. В бывшем Советском Союзе, такие магазины так и назывались: пчеловодный магазин. Здесь несколько по-другому.
Один из них - F. W. Jones and Son LTD находится по адресу:
68 Tycos Drive, Toronto, M6B 1V9, телефон (416) 783-2818. Другой находится в г. Аврора по адресу: 91 Edward Street,
Aurora, Ontario L4G 1W1, телефон (905) 727-4811.
В этих магазинах вы можете купить все, что нужно пчеловоду: пчел, вощину, рамки, пчеловодный инструмент, специальную одежду, перчатки, дымари, посуду для меда, медогонки, лекарства для пчел и многое другое. Бери – не хочу. У нас было наоборот: нужно – достать негде.
Я начинал свой пчеловодный бизнес не с этих магазинов. Сначала я пошел туда, где продают мед, так как в пчеловодстве я не был новичком и покупать комплект для начинающего пчеловода не собирался (кстати, цена такого комплекта в расчете, что вы будете иметь один улей, составляет около 500 долларов). В 1991 г. мед в магазинах Торонто продавали по 3 доллара за 1 кг. Средняя урожайность меда в Онтарио с одного улья – около 30 кг за сезон. Значит, прикинул я, буду иметь около 90 долларов с улья, если мед буду продавать сам, а не через чей-то магазин.
А каков должен быть доход, чтобы иметь хотя бы необходимое для существования? Оказалось – 1,800–2,000 долларов в месяц, или около 20,000 – 24,000 в год. Сколько я должен иметь ульев, чтобы, продав (если продам) мед, иметь искомые 20,000? Ни много, ни мало, а 222 улья. Вот только после этого я пошел в магазин. То, что я увидел – лучше бы не видел! Ульи
продаются по частям (цены в долларах): поддон – 15, корпус ульевый – 18 (таких корпусов для одного улья надо 6 штук), потолочина – 6, крышка улья – 20, разделительная решетка – 8, рамка ульевая – 70 центов (таких рамок в улье должно быть 54 штуки) и т. д. Не буду читателям забивать головы цифрами, подведу итог. Чтобы приобрести один пустой улей, надо
заплатить около трехсот долларов. Пчел можно купить за 120 долларов, для одного улья всего получается 420 долларов. Я быстренько умножил 420 на 222 (необходимое количество ульев), получилось 93,240! Я сел прямо там где стоял, а стоял я и производил эти расчеты, как уже сказал, в «пчеловодном магазине» у Jones.
- Are you ОК? - Тим, хозяин магазина, смотрел на меня со страхом и готовностью немедленно набрать 911 по телефону. Я утвердительно покачал головой и пересел на стул, поданный Тимом. – Мы все это можем доставить Вам прямо на дом, ворковал Тим, - Вам, конечно, нужно будет приобрести кое-что еще: медогонка стоит 1,500 (плюс GST на все товары), дымарь - 35, сетка пчеловодная со специальной шапкой – 50, пчеловодная стамеска, перчатки, лекарства для пчел, емкости под мед и еще кое-что по мелочи, в общем, добавьте к своей сумме еще тысяч десять – двенадцать. Да – Тим вопросительно посмотрел на меня – у Вас есть автомобиль? Лучше всего подходит трак – за 5-6 тысяч можете найти подержанный, года на
два хватит. Я вижу, Вы только начинаете свой бизнес, - продолжал Тим – не забудьте включить в свои расходы стоимость бензина, ездить надо много. За месяц Вы можете уложиться долларов в 200-300. Фермерам, у которых Вы будете ставить своих пчел, по ведерку меда давать надо…
- Спасибо, Тим. Большое спасибо – пролепетал я на своем английском с британским акцентом, – дай мне твою карточку, я позвоню.
Я вышел из магазина. Ярко светило солнце. На дворе – май, начало пчеловодного сезона в Канаде. Присев на ступеньки, я стал обдумывать все происшедшее. Меня совершенно не удивила сумма в 100,000 долларов (хотя я за душой не имел и ста), чтобы открыть полюбившийся мне бизнес. Многие бизнесы требуют куда большего капитала, да и риск потерять все ничуть не меньше, чем в пчеловодстве. Удивляло другое. Как можно при такой низкой цене на мед содержать этот бизнес, да еще самому остаться в живых? Я ничего не понимал. Умом не понимал, но интуиция мне подсказывала – есть секрет, и его надоразгадать. (Для очень нетерпеливых скажу – секрет есть, но это секрет Полишинеля, и он, конечно, был разгадан. Но «скоро сказка
Аркадий Райкин и балерина (российский опыт)
Начало – оно и есть начало. Можно начать что-то делать сегодня, можно завтра, а можно сказать себе – начну, когда понедельник совпадет с первым числом какого-нибудь месяца. Но говорят: дорогу осилит идущий.
Каждый из нас приехал в Канаду со своим опытом – плохим или хорошим, но с опытом. Другая страна, чужой язык, иные обычаи и нравы – можно ли приложить здесь то, что было приобретено в совершенно других условиях? Как только я начал лепетать что-то по-английски, одним из первых вопросов, который я задал англоязычным друзьям, был такой: почему в Канаде кошки и собаки «говорят по-русски» – «мяу» и «гав»? А когда я первый раз попал на ферму знакомого канадца, то увидел, что картошку он сажает, как и мы, в землю; выращивает помидорную рассаду так же, как и наша бывшая соседка баба Надя в далеком захолустном казачьем хуторке Вихлянцевском. Видел я и как канадская детвора, искупавшись в озере, выскакивала на берег и натягивала штаны, представьте, не через голову…
И я, напевая себе под нос бодренькую песенку Колобка «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…», решил: стану в Канаде пчеловодом, каким я был в свое время на родине. Там, в Ленинграде, в 1981 году, я впервые четко осознал, что жизнь не удается. Все шло вкривь и вкось. В то время я работал ведущим технологом на одном из судостроительных заводов.
Материальный уровень жизни советского инженера в те времена был чуть ниже материального положения современного канадского получателя пособия по бедности. А так как в нашей семье было два инженера, я и моя жена, то наше финансовое состояние (как, впрочем, и у других таких семей) было просто ужасающим.
И вот в один «прекрасный» день жена приходит с работы вся в слезах: «Сегодня начальник отдела вызвал меня в кабинет и говорит, мол, Римма Никитична, вы должны определиться со своим будущим. Наше предприятие режимное, мы работаем на космос, все трудятся в напряженном ритме, нагрузки большие, международная обстановка очень сложная, а вы часто
находитесь на «больничном». Посмотрите, я проследил ваш выход на работу за последние три месяца – неделю в январе вы были дома по уходу за ребенком, затем неделю сами болели, потом болела другая ваша дочь, а вчера вы вышли на работу после месячного перерыва, связанного с вашей болезнью».
Что я мог ответить? Начальник жены был абсолютно прав, его не должно было волновать то, что едва подлечив дочек, мы отводили их в детсад, где они снова «подхватывали» простуду. Да и у супруги здоровье было неважное. И я сказал себе: хватит! Идею мне подсказал, сам того, конечно, не ведая, Аркадий Райкин. Помните одну из его старых, классических миниатюр, где речь идет о балерине и электричестве? Райкин спрашивал: ну чего это она крутится на сцене без всякой пользы для общества? А если ей к ноге динамо-машину прицепить? Ток будет давать! А если всем балеринам всего Большого театра эти самые динамо-машины к ногам присобачить? Току-у-у буд-е-е-т! Как от целой электростанции. Эта замечательная идея пришлась мне очень по душе, и я решил с Советской властью что-то похожее проделать. Чего это она бестолку воздух перемалывает устами своих членов и кандидатов в члены Политбюро? Надо хоть какую-то выгоду из этого для себя извлечь! Был у нас в Ленинграде на Большой Пушкарской улице ломбард. Приходили туда старушки, сдавали под мизерный залог старые фамильные ценности. Кто из них выкупал этот антиквариат обратно? Кому-то, быть может, удавалось, но большая часть оставалась государству. Приходили в ломбард и пьянчужки. Приносили ворованное столовое серебро, посуду, хрустальные вазы, часто украденные у собственных жен. Никто из них, конечно, ничего не выкупал.
Поговорил я с женой, рассказал о своем плане. Убедил, что с вилами идти на советскую власть – себе в убыток. Спасибо ей, она меня поняла, молча сняла обручальное кольцо и перстень, подошла к зеркалу, сняла серьги и цепочку с кулоном. Я добавил свое обручальное кольцо и вышел из дома, чувствуя себя князем Пожарским. Кулак с золотым кладом я разжал вломбарде и высыпал содержимое на стеклянный прилавок перед приемщицей. Все было оформлено за несколько минут, и вот мы с женой стали обладателями первичного капитала на сумму около трехсот рублей. В этот день Михаилу Горбачеву на заседании Политбюро поручили разработать Продовольственную программу. В “самой передовой стране мира” уже и есть было нечего. Хотя ради справедливости хочу отметить, что была от этой программы большая польза. Так, когда я ехал в Волгоградскую область открывать свой бизнес (я, правда, тогда и слова этого не знал – “бизнес”), то увидел, как очень оперативно местное партийное начальство отреагировало на решение Политбюро. На одном из участков дороги Москва-Волгоград, на стыке Тамбовской и Волгоградской областей, вдоль лесополосы, растянувшись на километр, появилась широкая двухметровая лента фанерных щитов с призывом: “Продовольственную программу КПСС – выполним!”. Потом говорили, что эти щиты хорошо задерживали снег для колхозных полей. Приехав в Волгоградскую область, я остановился в полу засыпанном приволжским песком районном городишке Урюпинске. Казачий край. Малая Родина моей мамы. Здесь родились и похоронены мои деды и прадеды по материнской линии. Здесь я и начал свой пчеловодный бизнес. В местной, маленькой по формату, но с гордым названием газете “Урюпинская правда” я вычитал объявление о продаже пчел. Ехать пришлось за город. В служебном домике под самой телевышкой я разыскал хозяйку, продающую пчел. За два месяца до этого умер ее муж – пчеловод. Сын работал смотрителем на телевышке – вот откуда такое странное место для пасеки. Раньше я пчел так близко не видел. Бабуля вынимала из открытого улья рамки, на которых копошились пчелы, желтовато-серой живой массой покрывая соты. «Вот рабочие пчелки, – тыкая своим узловатым, натруженным пальцем в очень симпатичных сереньких торопыжек, обучала меня старушка. – Это – трутни, видишь, они в два раза крупнее рабочих пчелок. Сейчас мы найдем матку. Пчелки ее обычно прячут, сразу и не высмотришь. А, вот она, красавица!». Это действительно была красавица, прелесть которой я описывать не стану. Это надо видеть! Матка неторопливо и деловито, без суеты осматривала ячейки, выбирая уже готовые для откладки яиц. Это была настоящая королева, двигающаяся в сопровождении своей многочисленной свиты. Медово-восковый запах, незабываемое зрелище пчелиной суеты, глубинная жизненная тайна, хранящаяся в изящных пчелиных сотах, незамысловатые самодельные ульи и такое теплое дыхание самой жизни из них пленили меня на долгие годы.
Я купил все восемь ульев, не торгуясь, отдав весь свой ломбардный «первичный капитал». Началась новая жизнь. Четыре месяца я кочевал с пчелами, перевозя их по ночам от поля к полю. Местные пчеловоды щедро делились со мной своими секретами. Собственно, секретов-то никаких не было, были навыки, умение и тяжелый физический труд.
Не раскрывая всех прелестей работы с пчелами, я остановлюсь только на экономической стороне этого дела. В начале августа заканчивается активный пчеловодный сезон в средней полосе России. Пчел увозят с полей к местам зимовки. То же сделал и я, воспользовавшись любезностью одного их пчеловодов, разрешившего мне оставить пчел на зимовку в его усадьбе. В начале сентября я повез в Ленинград свой первый урожай – 800 кг отборнейшего меда! Каждая пчелиная семья принесла мне по 100 кг! Конечно, я не мог сравнивать ту каплю моего труда с титаническими усилиями партийных руководителей, так красочно размалевавших придорожные овраги призывами ЦК КПСС. Но все-таки чувствовал, что в наступающую зиму моя семья голодать не будет. Оставалась одна задача – продать мед. Но это для меня было делом техники. Можно было продавать мед всю зиму по тогдашней рыночной цене 7-8 рублей за килограмм или сразу сдать весь урожай государству по цене 3 рубля за килограмм. Я же выбрал третий путь: установил цену 5 рублей за килограмм (дороже, чем в магазине, но дешевле, чем на рынке), и весь мед раскупили соседи, знакомые и друзья за две недели. Мы выручили около 4 тысяч рублей. То есть за пять месяцев работы с пчелами наша семья получила сумму, в полтора раза превышавшую годовую зарплату двоих инженеров! Вот и весь ликбез для начинающих бизнесменов. На следующий день мы пошли с женой в ломбард и выкупили наше золото. Там же, не выходя из зала выдачи заложенных вещей, жена надела свои украшения, а я – обручальное кольцо. Через некоторое время я купил ей еще одни красивые серьги, а в ноябре и декабре на свои дни рождения наши маленькие дочки получили подарки – тоже золотые серьги. Все были довольны, а особенно я – ведь на следующую весну в ломбарде уже можно было получить большую сумму. Когда подошло время, наши дочки мужественно отдали мне свое богатство. В папу они верили! И пчел на следующее лето у меня было уже не восемь семей, а тринадцать. Постепенно рос мой бизнес, а советская власть, сама того не ведая, меня финансировала.
В 1989 году у меня уже было 45 ульев. Мы могли позволить себе купить новую одежду, мебель и даже съездить за границу – в Польшу. Правда, тогда говорили, мол, “курица – не птица, а Польша – не заграница”, но для нашей семьи это был колоссальный прорыв из нищеты и полу рабского существования. Тем временем члены Политбюро продолжали выяснять отношения между собой, вокруг стоял такой шум и гам, что бдительные органы так и не расслышали, как заработала моя маленькая “динамо-машина”, умело подключенная к хаотичному движению бессмысленно переставляемых то вверх, то вниз партийных чиновников разного ранга.
Вот вам и Райкин с балериной!
Первичный капитал в пчеловодстве
Как строят мосты? Естественно, поперек реки, с одного берега на другой, кратчайшим путем. Это – инженерная классика. Такой же классикой в бизнесе является то, что в любое дело нужно вложить первичный капитал. Чем больше вложишь, тем выше вероятность и получить больше. История знает немало примеров, как именно эти первичные капиталы создавались. Самый общеизвестный пример – становление Соединенных Штатов и развитие американского бизнеса. Журналисты и писатели создали столько книг с описанием различных вариантов приобретения первичных капиталов, что сами заработали на этом больше денег, чем все вместе взятые потрошители «золотых поездов». А сейчас одна из российских бед состоит в том, что тамошние горе бизнесмены любят кивать головой в сторону американской истории. Но я не встретил в литературе ни одного случая, чтобы пионеры американского бизнеса вывозили свой первичный капитал, например, в Россию (тогда как обратных примеров из сегодняшнего дня – сколько угодно). Потому и топталась Россия до вчерашнего дня на месте, а сегодня, с приходом Путина, и вовсе попятилась назад. Жизненное воспитание наше всегда заканчивалось в самом начале пути, как в фильмах про любовь – первым поцелуем, либо свадьбой. Самое сложное и интересное – создание и становление семьи – оставалось за кадром. И сегодня многие считают, что, получив первичный капитал, кому-то уже гарантирован успешный бизнес и процветание на многие годы. Но уже десять лет ту же Россию терзают «бизнес-дедушки» и «бизнес - мальчики», грабя всех и вся, чтобы только заиметь тот самый первичный капитал. Часто преуспевают, этого самого первичного (награбленного) капитала – пруд пруди, а бизнеса нет, экономика развалена, государство – практически банкрот, народ бедствует. Несколько лет назад я встретил в Торонто молодого человека, приехавшего в Канаду из России на несколько дней. Он величал себя бизнесменом. Чем конкретно он занимался, было неясно, но в наших разговорах он постоянно повторял: нужен первичный капитал, если мы эту задачу решим, то через пару лет «оставим американцев без штанов».
- И как ты собираешь этот первичный капитал, где его хранишь? – спросил я у энергичного «бизнесмена».
- Да вот, кое-что привез с собой, в Канаде спокойнее, здесь и хранить буду…
- А на таможне не поинтересовались, откуда «зеленые»? – наивным тоном спросил я.
- Ха! – нервный смешок перекосил лицо моего собеседника. – Под рубашку никто из них ко мне не полез!
- И много тебе еще надо возить денег, чтобы дело свое открыть?
- Буду ездить каждые три месяца, все перевезу – тогда и буду думать, какое дело открывать…
Так мы и расстались: я не понял его грандиозных замыслов, а он – сарказма в моих вопросах. С тех пор прошло восемь лет, мы больше никогда не встречались, но результат его «работы» можно косвенно оценить по тому факту, что американцы до сих пор ходят в штанах.
Свое рабочее место в Канаде я создавал самостоятельно, не имея ни первичного, ни двоичного – вообще никакого капитала. Теперь сам себе и директор, и бухгалтер, и разнорабочий. Здесь надо делать то, что умеешь. А что я умел и любил? Пчел! Но дорога к ним в Канаде оказалась своеобразной, хотя принцип я использовал тот же, что и в России – настойчивость, упорство и веру в удачу.
История с ломбардом (о которой я рассказал в прошлом очерке) здесь не проходила, но было другое ценное преимущество –никто не мешал. Для начала нужно было посмотреть на пасеку местного пчеловода. Долгое время это сделать не удавалось: никто не горел желанием показывать незнакомцу, как живут его пчелки. Обычно я обращался к пчеловоду с простой, казалось бы, просьбой: мол, можно ли посмотреть вашу пасеку, на пчелок, сравнить с пасеками в России, поучиться вашему опыту? Ответом, как правило, было молчание, даже испуг. Словом, с нескрываемым недоумением (впрочем, вежливо) мне отказывали. Ничего не попишешь: ведь я – потенциальный конкурент!
В России можно было запросто забрести на пасеку, посидеть у костерка с дедами-пчеловодами, поговорить с ними «за жизнь», прихлебывая чай с душистым медом. И всю свою пчеловодную «бухгалтерию» они красочно иллюстрировали рассказами и байками. Помню, за год до покупки своих пчел, проезжая на попутке от одного хутора к другому, я увидел пасеку, притулившуюся к самому краю поля подсолнечника. Попросив водителя притормозить, я побрел через овраг к ульям. В это время от пасеки отъехал «москвич». Вечерело, и я подумал, что это хозяин, оставив на ночь пасеку, поехал домой. Я было остановился, намереваясь повернуть обратно, но, заметив, что кто-то вышел из-за ульев, решил продолжить путь. Незнакомый дед встретил меня по-дружески, мы познакомились и разговорились. Костерок уже горел, и через пару минут мы уже пили крепкий чай со свежим медом.
- Пчел хочешь завести? – дед, которого звали Иваном Архиповичам, зачерпнул ложкой мед из молочной фляги и махнул ею в сторону дороги. – Видел, «москвич» от пасеки давеча отъехал? Это мой зять с дочкой приезжали, инженеры они, помогали мне мед откачивать. Четыре фляги меда им дал, повезли домой, в Волгоград. Продадут, считай, полторы тыщи иметь будут. Дочка
за эти же деньги год на государственную работу ходит. Вот, машину им купил…
- А расходы у тебя, Иван Архипыч, большие? – спрашиваю.
- Ну, есть расходы: бензин, фляги, вощина – это покупать надо, а все остальное я сам мастерю, на этом много экономлю. А вообще, если голова варит – все иметь будешь.
…Сейчас можно часто слышать: в России, мол, ни работать, ни считать не умеют. Чушь! Российскому мужику просто по прежнему работать на себя не дают. Ленины-сталины, хрущевы-брежневы, ельцины-путины – опутали хомутами заезженных крестьян. Как скопится какое-то богатство, созданное руками безропотных мужиков, от тяжелой работы света белого не видящих, так тут как тут очередной «революционер», чтобы воду замутить да богатство это под шумок из державы вывезти. Но вот не воровал же этот дедок ни у кого, «первичного капитала» в банках за границей не накапливал, но жил вопреки предписаниям строгого советского правительства, вполне зажиточно, хотя и под постоянным риском «раскулачивания» (а в последние годы – под страхом рэкетиров и других бандитов).
Уехав в Канаду, я расстался с «руководящей и направляющей ролью», то есть от хомута власти и беспредела бандитов избавился. По будним дням ходил подрабатывать к одному поляку, имевшему бизнес по ремонту квартир. На постоянную работу он меня не брал – пятидесятилетних берут только на part-time, если вообще берут. Жена с большим трудом нашла место –уборку в домах. А через некоторое время я познакомился с русским канадцем Николаем, послевоенным иммигрантом, имевшим несколько ульев. Мы несколько раз покупали у него мед, и он обещал весной показать мне свою пасеку, да не успел: в январе 1992 года Николай умер. А в июле меня разыскала его вдова Тамара и попросила помочь откачать мед. Я, конечно, согласился, и в ближайшие выходные она взяла нас с женой на пасеку. Закончили мы работу к сентябрю, как раз к подготовке пчел для зимовки. Увидев, что я умею с пчелами работать, Тамара предложила мне и дальше ухаживать за ними, взять их как бы в рент. А за прежнюю работу мы получили сто килограммов меда. Греть и делать его жидким я не стал (ИНТЕРЕСНО ЭТО ЗАЧЕМ ОНИ МЁД ГРЕЮТ, НОРМАЛЬНОГО ИМ НЕ ХОЧЕТСЯ?! Медведь): был уверен, что найду желающих приобрести мед натуральный. Общепринятая цена на мед – три доллара за килограмм – меня не устраивала, да и качество моего меда было лучше магазинного. И пошел я по китайским, польским и итальянским магазинам, что в центре Торонто. У меня спрашивают: «По какой цене мед предлагаешь?». «Четыре доллара», - отвечаю. Мне показывают килограммовую банку с «медом» изумительной красоты, куда еще для форса положен кусочек сотов. И на банке стоит цена: три доллара! «Thank you», вежливо и с улыбкой говорят... После десятого магазина я был почти в бешенстве – кретины, думаю, кормят людей гадостью вместо меда, да еще по три доллара за это берут! Поехал в Северный Йорк, в «русский» район. Захожу в пекарню. К моей радости, здесь говорили по-русски. Поэтому на чистом русском языке я объяснил хозяину магазина, что такое мед и с чем его едят. Он молча меня слушал, и вдруг говорит: «Извини, у меня хлеб в печи подгореть может» и, повернувшись к помощнице, добавил: «Прими десять килограммов меда, заплати наличными»(!). А еще говорят, что судьбы не существует! Кто же тогда прислал в Торонто этого пекаря за несколько лет до моего приезда и подсказал ему открыть Bakery именно в этом месте?
«Плотина» была прорвана. После этого я продал оставшийся мед, часть – в магазины, часть – напрямую покупателям, как говорится, на одном дыхании. Шаг в правильном направлении был мною сделан, конечно, не под влиянием одной лишь интуиции, а в основном трезвым расчетом и знанием ситуации на рынке. Я был твердо убежден, что с такими низкими ценами на мед
канадское пчеловодство было обречено на гибель. Сейчас, восемь лет спустя, я уже воочию вижу, как в нашей стране разваливается этот сектор сельского хозяйства. Старые пчеловоды умирают или покидают «медовый бизнес», молодые им на смену не идут, предпочитая мыть окна автомобилей на оживленных перекрестках Торонто.
А вот какое письмо я получил из Министерства сельского хозяйства Онтарио, подписанное главным пчеловодом провинции Дагом Маккроем:
«… 14 января 2000 г. Всем промышленным пчеловодам Онтарио. При этом направляю Вам копию письма Американской федерации пчеловодов с перечнем фирм США по продаже меда… Если вы пчеловод, производящий мед, и имеете возможность помочь перекупщикам, продав им мед, сделайте это. С какой из компаний Вы захотите сотрудничать – это Ваше право, я не имею
сведений об их кредитоспособности, я лишь направляю Вам список этих компаний. Они закупают мед по цене 58-60 центов США за фунт (454 грамма – А. О.). Вы должны заплатить из этой суммы пошлину – по 1 центу за фунт и еще по 1 центу для рекламных целей. Дополнительно Вам следует нанять брокера из США для заполнения соответствующих бумаг… Вы, к сожалению, потеряете Вашу бочкотару, в которой отправите мед в США, но возможной компенсацией для Вас будет то, что, купив в США новые бочки, Вам не нужно будет платить пошлину при провозе их через границу».
Нужны ли здесь комментарии?! При среднем (по официальной статистике) медосборе 30 кг с улья и при закупочной цене около 50 центов за фунт, онтарийский пчеловод получит с каждой пчелосемьи аж… 33 доллара, правда, американских. Свят, свят, свят!..
Так сколько же нужно иметь первичного капитала, чтобы ежегодно, вплоть до выхода на пенсию, вкладывать в бизнес разницу между расходами и приходом? 95% всех открывающихся малых бизнесов, шаблонно используя классическое понятие первичного капитала, разоряются через год. Мне неоднократно предлагали со стороны кредиты, либо денежное партнерство. Господь удержал меня от этих соблазнов.
Передовая технология
Итак, очень скромное начало моему пчеловодному бизнесу в Канаде было положено. Я стал арендовать несколько пчелосемей. Теперь уже я рассчитывался с хозяйкой за рент пчел медом. С ее стороны это была скрытая помощь для нас. Прожить на этот мизерный доход мы, конечно, не могли. И я продолжал искать пути к канадским пчеловодам. И вот, наконец, – удача!
Позвонив по одному из телефонов, взятых в пчеловодческом журнале, я услышал: «Приезжайте!». Легко сказать – приезжайте. Ехать надо было почти до Ниагары, 150 километров. У меня был автомобиль, купленный за 750 долларов (вернее, со мной «расплатились» этой машиной за ремонт дома). Привести его в чувство и заставить ездить помогали все понемногу. Частенько мы с женой толкали ее по несколько сот метров до ближайшей автомастерской. Но ехать надо, и я поехал. Хозяин пасеки в полторы тысячи ульев встретил меня во дворе своей фермы. Познакомились, и он пригласил меня в дом побеседовать. Как выяснилось, мы были с ним почти ровесники. Говорили долго, его, конечно, интересовал уровень моей квалификации, а я пытался выудить у него как можно больше интересующей меня информации. Получить работу я почти не надеялся: было видно, что его смущает мой возраст, но я после каждого ответа на его вопрос умудрялся задать ему два своих, действуя почти по анекдоту: если не догоню, то хоть согреюсь… Все правила, которым учат на всевозможных курсах прохождения интервью для трудоустройства, я умышленно игнорировал. И по всему было видно, что Стив (так звали пчеловода) к такому «интервью» явно не был готов. По сути, интервью проходил… он. Жизнь научила меня действовать нестандартно, но сообразуясь с обстановкой. В какой-то момент я почувствовал, что Стив начал проявлять любопытство – все-таки я был пчеловодом, да еще из неведомой ему России. И я услышал-таки от него то, что хотел: «Ну что ж, давай попробуем. Иди в ту комнату, выбери себе по размеру одежду и обувь, найдешь меня во дворе».
Я вышел во двор в комбинезоне и с пчеловодной сеткой в руке.
- А обувь? – спросил Стив.
Я посмотрел на свои ботинки в недоумении: зачем мне другая обувь?
- Иди и возьми резиновые сапоги, поедем на пасеку.
Приказ начальника – закон для подчиненных. Это я усвоил еще будучи офицером Военно-морского флота. Я выбрал сапоги и взял их подмышку.
- Надевай, надевай! – Стив уже в нетерпении поторапливал меня. Я переобулся, не совсем понимая, зачем этот маскарад, если учесть, что светит яркое майское солнце, вокруг сухо и чисто.
До пасеки ехали минут двадцать.
- Запоминай дорогу, - сказал Стив. – Потом будешь ездить один. На работу приезжай к семи утра. Я покажу тебе таймер, будешь отмечаться, с этого момента идет твое рабочее время. Заканчивается рабочий день, когда ты покидаешь пасеку; так что обратная дорога до моей фермы в рабочее время не включается. Платить я тебе буду… - Стив сделал паузу, протер
зеркало заднего вида, мельком глянул на меня и произнес,- семь долларов в час, чеком.
«Та-ак, - отметил я про себя, - он уже дважды на мне сэкономил, но это ничего, я ведь не зарабатывать миллионы к нему пришел, а поучиться и посмотреть, где и на чем бизнесмены экономят».
- Ты – пчеловод, - Стив хлопнул меня по плечу. – Должен понимать, что у нас нет летом рабочих дней по восемь часов –работать будем, пока есть работа, до темна. За сверхурочные специальной доплаты нет.
«Третий раз сэкономил», - подумал я.
Останавливаемся у какого-то болота. Метрах в двадцати – куча битого кирпича, груда ломаных бетонных плит, мусор –минисвалка. Вместе со Стивом продираемся через густой кустарник по щиколотку в воде. Только тогда я понял, почему Стив так настаивал на резиновых сапогах. За очередным поворотом вижу ульи. Боже мой! Я остановился, как вкопанный. Сикось накось, на каких-то немыслимых кочках стояли обшарпанные, грязные, серые коробки, а вокруг – вода. В России меня учили: ульи должны быть красивыми и чистыми, для пасеки следует выбирать только сухое место, если в лесу – на солнечной полянке, в поле – следует найти тенистое место, хорошо, если рядом ручеек или озерцо, пчелам за водой не надо будет далеко летать. Сырое место дает в ульях плесень. На этой же пасеке все было с точностью наоборот. Вокруг ульев на поверхности воды было много почерневших трупиков пчел, будто семена мака рассыпаны по тарелке. Избегать широких водоемов – первый закон при выборе места для пасеки, так как пчелы, садясь отдохнуть при дальних перелетах, с воды подняться уже не могут и погибают.
Приступаем к осмотру пчелосемей. Стив снимает крышку с улья. Меня поразило то, что кроме крышки сверху больше ничего не было – ни подкрышника, ни утеплителя. Стив поясняет: знаю, мол, что все это должно быть, но – он делает характерный жест руками – на всем приходится экономить, даже на этом. Я прикинул: утеплитель и подкрышник для одного улья в магазине стоят около 20 долларов, если сделать самому – обойдется примерно в восемь долларов. У Стива 1,500 ульев, значит, ему надо потратить не менее 12 тысяч. Зная о том, что
брокерские компании завозят в Канаду баснословно дешевый китайский мед, диктуя ценообразование, я понял, что упрекать Стива было не за что.
Здесь я хочу сделать небольшое отступление и рассказать, как мы проводили весеннюю ревизию пчел в России. Пчеловод открывает улей, снимая крышку, подкрышник, затем отодвигает утеплитель чуть в сторону, чтобы тепло не выходило из улья, а потолочину (как правило, это холстинка) приоткрывает с края улья и только затем вынимает крайнюю рамку. Эта рамка обычно без пчел и ее ставят около улья. Затем по очереди осматривают остальные рамки, сдвигая их на освободившееся место. Это не очень тяжелый процесс, но стоять над ульем в полусогнутом положении приходится долго: через несколько минут работы спина деревенеет. Помню, «знающие» пчеловоды говорили: «Вот на Западе – совсем другое дело, там пчеловод работает не с каждой рамкой, а сразу с корпусом. Снимет один корпус, а вместо него ставит другой. Технология там отличная! Если семья ослабла весной, ее не исправляют, не тратят на это времени, а просто выбрасывают, заменяя сильной».
Имея в России по 10-15 и даже по 50-60 ульев, пчеловод внимательно осматривает каждую пчелосемью, каждую рамку. Весной пчелам надо помочь – почистить улей, проверить кормовые запасы, сократить и утеплить гнездо. По советским трудовым нормам пасеку в 110 пчелосемей должны обслуживать два человека – пчеловод и помощник. Пчеловоды-частники тоже придерживались этих норм – большее количество пчелосемей добросовестно обслужить невозможно. Да и доход от 50 пчелосемей позволял пчеловоду по материальному достатку сравниться с… Написав эту строчку, я и задумался: с кем бы сравнить материальный доход пчеловода? Ведь официальная зарплата даже у директора крупного завода в те годы была 380-400 рублей в месяц, около 5 тысяч в год. У пчеловода же, имевшего 50 ульев, после продажи меда, собранного пчелами за лето, в кармане оставалось 12-13 тысяч рублей! Хороший мед в России очень ценили, и один его килограмм стоил столько, сколько инженер зарабатывал за один рабочий день. Поэтому и пасеки на российских полях стояли расписные, как пасхальные яйца, а кормление пчел сахаром до 1991 года считалось в кругах знатоков тяжким преступлением.
Но вернемся на пасеку к Стиву. Времени он на меня потратил много, объясняя, почему его ульи стоят в воде. Он как бы оправдывался: сосед-фермер, у которого он выпросил этот участок, другого места не дает. Вдруг, видимо вспомнив, что он начальник, Стив сказал:
- Начинай с того конца пасеки, а я продолжу здесь.
Я заканчивал осматривать первый улей, очищая каждую рамку, сокращая гнездо – все делал так, как когда-то дома, но вдруг рядом появился Стив.
- Александр, что ты делаешь?
- То, что ты сказал – провожу ревизию семьи.
- Александр, - Стив взглянул на меня в упор, - на этом точке 23 улья, я осмотрел уже 21, а ты еще первый не закончил!
- Но тут грязи много, после зимовки погибшие пчелы в сотах остались, надо все вычистить, – пытался объяснить я.
- Закрывай улей и иди со мной. – Стив подошел к последнему не осмотренному улью.
- Поднимай корпус, - скомандовал он. – Ставь его рядом.
Я поднял корпус, оттуда посыпалась трава, какие-то перья, раскрошенный воск и, наконец, вывалилось мышиное гнездо, из которого в разные стороны с писком драпанули мышата.
- Все, отлично! - обронил Стив, заколачивая ногой рамку, которая вылезла из нижнего корпуса. – Ставь корпус на место.
Я опустил корпус, Стив нахлобучил на улей крышку и облегченно вздохнул: - Все, первый точок осмотрели, едем на второй.
«Передовая технология» работы с пчелами не рамками, а корпусами предстала передо мною во всей красе. В дороге я спросил у Стива, сколько у него всего пасек. Стив почесал затылок:
- Кажется, 72 или 73…
- А много людей еще у тебя работает?
- Ты да я! – Стив засмеялся.
По моим подсчетам выходило, что у нас со Стивом уходило на осмотр одной пасеки около четырех часов, то есть, если мы осмотрим даже три пасеки в день, то нам нужно 24 дня, чтобы завершить эту работу. Но это же невозможно – не появляться на пасеке почти месяц!
Стив словно прочитал мои мысли:
- Успеем, все успеем, теперь ты знаешь, как работать надо.
Уже вечерело, когда мы вернулись на ферму. Стив остановил свой трак на большом и чистом фермерском дворе. Тут подошла его жена, и они начали что-то оживленно обсуждать. Я вышел из машины и, ожидая, пока освободится хозяин, стал осматривать ферму. Автомобиль у Стива был, что называется, классный. Широкая и просторная кабина, кузов с деревянным полом и без бортов – идеальный вариант для пчеловодов. Трактор, похожий на «Беларусь», стоял в дальнем углу двора. Рядом электрокар-подъемник, два легковых автомобиля – хозяина и его жены, большая просторная мастерская с разными деревообрабатывающими станками, складские помещения, отдельный бокс для откачки меда, шикарный жилой дом, а чуть поодаль строящееся здание нового медообрабатывающего комплекса и вокруг этого островка хозяйственных построек – 50 гектаров земли, принадлежащих работящей канадской семье.
Я стоял посреди этих сказочных владений обычного канадского фермера-пчеловода почти онемевший от всего увиденного. Совершенно не испытывая чувства зависти, я сравнивал все это с тем, что имеют российские пчеловоды, в общем-то небедные люди, правдами и неправдами сумевшие разорвать путы нищеты советского крестьянства, но стоящие почти вне закона, а потому лишенные возможности развития и совершенствования. И меня просто захлестнула волна гнева в адрес скудоумных советских «руководителей», так бездарно управлявших более 70 лет богатейшей страной в мире, доводивших трудолюбивых, но покорных ее граждан до нищеты и голода и в конце концов разваливших дом, в котором сами жили.
Вдруг я почувствовал, как кто-то сзади обнял меня за плечи. Это был Стив.
- Ты что, Александр, устал?
- Да нет, Стив, просто что-то в глаз попало, уже лучше.
- Ну и прекрасно. Помнишь, я тебе утром сказал, что у нас не бывает рабочих дней по восемь часов? Так вот, жена сейчас сказала, звонил фермер, у которого стоит одна моя пасека. Он просит сегодня же убрать пчел. Ты понимаешь?
- Конечно, Стив! Пчел как раз ночью и надо перевозить…
Стив дал мне ключи от трака со словами: «Ты поедешь на машине, а я поведу трактор. Держись за мной и не отставай!». Каково же было мое удивление, когда он подъехал к воротам на своем тракторе, на капоте которого я прочитал надпись «Беларусь». Потом уже Стив объяснил мне, что это экономичная, легкая в управлении, маневренная, надежная и вместе с тем дешевая машина. «It’s my baby, - мягким тоном произнес он, - я люблю его!». На пасеке в темноте, когда Стив пошел что-то проверять за ульями, я подошел к трактору, дотронулся рукой до его теплого, нагревшегося от 15-километрового марафона капота и подумал: два соотечественника - одного продали, другого выгнали, зато оба нашли приют в Канаде. Что ж, будем работать вместе!
Я готовил ульи к погрузке. Стив, ловко управляя навесным подъемником, ставил поддоны с ульями в кузов. Летки мы не закрывали, и пчелы, возбужденные от толчков, «шубой» вылезали на стенки ульев, но не разлетались – темнота и прохлада весенней ночи удерживали их от рискованных полетов. Перевозка без летковых заградителей более комфортна для пчел и экономична для пчеловода. Правда, те, кто работают с пчелами, в это время получают много ужалений, и далеко не каждый способен выполнять такую работу. Расставляя ульи в кузове трака, я чувствовал, как по мне пчелы «ходят пешком» вдоль и поперек. Количество ужалений я никогда не считаю, привык к ним, да и польза для здоровья огромная. Кто-то из ученых подсчитал, что одно ужаление пчелы продлевает жизнь человеку на две минуты! Согласно статистике, пчеловоды живут в среднем на 10-15 лет дольше, чем люди других профессий.
Погрузку пчел мы закончили к 12 часам ночи. Ульи на кузове накрыли сеткой, все было основательно закреплено, чтобы не потерять в дороге. Перевозка пчел – ответственный момент. Их нельзя чрезмерно утеплять – могут запариться от высокой температуры и погибнуть. Помню, как в Волгоградской области несколько человек, решивших заняться пчеловодством, поехали на Украину за пчелосемьями. Пчел купили сильных, хороших. Около 60 ульев поставили в кузов автомобиля. Дорога предстояла долгая, на несколько дней, а погода в апреле в тех краях неустойчивая, днем бывает тепло, но ночью температура опускается ниже нуля. Пчелы не боятся низких температур, но вот «расплод» (личинки в сотовых ячейках) при плохом утеплении может застыть, и тогда будут большие проблемы с развитием семьи, она может даже погибнуть. Эти начинающие пчеловоды не имели опыта перевозки пчел, посчитали, что ульи надо утеплить от непогоды, накрыли их не сеткой, а полиэтиленовым пологом и… перестарались. Привезя пчел на пасеку и расставив ульи, они открыли летки, но… ни одна пчелка не поднялась в воздух. Когда сняли с ульев крышки, то перед глазами предстала жуткая картина. Горы почерневших трупиков запарившихся пчел были перемешаны с медовыми сотами, оторвавшимися от рамок. Неудачливые «пчеловоды» потеряли все. Опыт приходит с годами, но надо с самого начала уметь, как говорится, «собственной шкурой» чувствовать состояние пчел.
В два часа ночи мы со Стивом оба шатались от усталости. Я старался изо всех сил выглядеть крепче его, и это мне, наверное, удалось. Когда Стив подошел ко мне попрощаться и протянул руку, я пожал ее, как это делаю всегда. Шершавая и теплая ладонь Стива на долю секунды дольше обычного задержала мою руку и в кромешной тьме майской ночи я почувствовал благодарный взгляд Стива. Сегодняшним рабочим днем он был доволен.
«Завтра к семи, то есть уже сегодня, - поправился он. Я представил себе полуторачасовую дорогу до Торонто и столько же обратно, два часа на сон, негусто, подумал я, обведя взглядом чернеющие на фоне темно-фиолетового неба кусты и прикидывая, где можно припарковать машину и улечься на заднем сиденье своего «Рено», как вдруг услышал: «Оставаться здесь, Александр, нельзя, частная собственность! Пару часов ты все равно поспишь, а вот я уже сегодня ложиться не буду. Надо успеть подготовить документы к завтрашнему аукциону…
Я вернулся на ферму к Стиву в 6.45 утра. Изможденный, с серым лицом и красными глазами, Стив стоял на дороге и смотрел, как я выхожу из машины. Он сделал несколько шагов навстречу:
- Признаюсь, не ожидал тебя сегодня! - Довольная улыбка чуть осветила его лицо. – Что ж, мне придется подкорректировать свой план, а пока бери метлу и наводи порядок! - Стив описал рукой круг, в площадь которого попали дом с цветочными клумбами под окнами, гараж, мастерская, две огромные, поставленные на бетонные подставки цистерны с топливом, новый строящийся комплекс, «египетская пирамида» каких-то железных ржавых бочек и, если уж быть совсем точным, все принадлежащие Стиву 50 гектаров земли. Я его отлично понял – таким приемом и сам пользовался когда, придя не подготовленным к проведению политических занятий с матросами, объявлял им: «Сегодня у вас будет самоподготовка». Моя «самоподготовка» закончилась минут через двадцать.
- Ну что, Александр, закончил эту работу?- Стив быстрым шагом пересекал двор.
- Да, уже давно, - отпарировал я. За сутки работы с ним я осознал, что мы оба не любим негативщины.
- Молодец! Сейчас будешь сбивать поддоны, а когда я освобожусь, поедем по пасекам.
Через два часа – перерыв на кофе. Это железный распорядок, и Стив требовал, чтобы его все выполняли. Кофе – за счет Стива.
- Для чего тебе это? – улучив момент, спросил я Стива, показывая на сложенные высокой пирамидой гэсээмовские бочки. ГСМ – это по - нашему горюче-смазочные материалы. Точно такие бочки одно время валялись во всех дворах колхозных МТС.
- Под мед! – коротко бросил Стив.
- Что-о-о? - Я поперхнулся кофе. Стив подскочил и начал колотить меня между лопаток. – Под какой мед? - отдышавшись, спросил я.
- А как ты думаешь, куда я должен мед сливать? – Стив со странным любопытством рассматривал меня. – 50 тонн меда, посчитай, сколько мне бочек надо.
- Боже мой, Стив, в эти бочки, по-моему, и бензин-то страшно наливать.
- А в чем ты хранил свой мед?
- У меня были молочные фляги, потом появились специальные емкости под мед из нержавейки.
- Ты знаешь, сколько стоит бочка на 200 литров из нержавейки? – Стив вопросительно вскинул свои белесые брови, - 500-700 долларов. Мне их нужно около 200! Арифметика, как говорится, и в Африке арифметика. Стив опять был прав. Вызывая его на такие откровения, я проводил, как бы это помягче выразить, промышленный шпионаж, правда, в обмен на наши, советские секреты.
- Ты, Александр, - как-то сказал мне Стив, - будто из КГБ, все время о чем-нибудь выспрашиваешь меня. Расскажи-ка и мне что - нибудь.
- Спрашивай о чем хочешь, - говорю.
- Та-а-ак, - медленно выговаривает Стив, - сколько у тебя было ульев в России?
- Сорок пять, - быстро отвечаю я.
- И ты мог жить на доход от них?
Стив откинул с лица сетку и застыл в недоумении после того, как я утвердительно покачал головой.
- А сахаром ты кормил своих пчел?
- Нет, Стив, это у нас считалось позором.
- Странные вы, русские, но ведь это же выгодно!
- Ты прав, но для здоровья нехорошо…
- И вы вот таких кормушек не имели? – Будто не расслышав моего ответа, Стив пнул ногой деревянное квадратное корыто, сделанное по размеру улья. В корыте от толчка хлюпнула жидкость.
- Иди со мной! – Стив пересек пасеку и направился к мелкому кустарнику, в котором метрах в тридцати от ульев скрывалась одна из таких же бочек, что пирамидой возвышались во дворе. Сверху бочки, там, где должна быть крышка, лежала охапка сена. Стив приподнял сено, и я увидел, что оно плавало на поверхности какой - то жидкости.
- Сироп! – пояснил Стив. – Смотри, пчелы садятся на сено, достают хоботком сироп и несут его в улей. Клок сена опускается вместе с понижением уровня сиропа в бочке, и пчелы всегда имеют возможность стоять на сухом и твердом, и их намного меньше тонет в сиропе.
Я понял, что Стив поделился со мной своим секретом. Хаотично и лихорадочно перебирая в мыслях все, чем бы я тоже мог удивить Стива, я старался выбрать самое секретное из того, что я смог привезти с собой. Государственная тайна о том, что без высоких резиновых сапог по нашей деревенской улице после дождя невозможно добраться до сельпо не годилась, Стив без таких же сапог не мог пробраться от улья к улью. Размеренная, спокойная, что называется для души работа российского пчеловода ( я говорю о периоде до 1991 года) и как результат янтарный и душистый ручеек тяжелого, как жидкое золото, драгоценнейшего натурального меда, глухо ухающего на дно подставленной под медогонку фляги – тоже было не к месту. Стив мог этого либо не понять, либо обидеться. Вечная суета, беготня, изматывающий физический труд по перемещению тяжестей, постоянные отлучки Стива по делам его других бизнесов, которые он вел, все это не было похоже на пчеловодство.
Стив выглядел намного старше своих лет. Посидеть вечером на пасеке у костерка и попить ароматного чая с медом, заваренного из душицы, зверобоя, земляничного листа, голеги было для него такой же дикостью и пустой тратой времени, как для меня провести выходной день в казино у Ниагарского водопада. В запасе у меня оставался еще один секрет стратегического значения – средний показатель медосбора с одного улья в центральной части Европейской территории СССР. Я решил обменять его подороже и тут же в лоб задал Стиву прямой вопрос.
- Стив, еще находясь в Советском Союзе, я часто слышал, что на Западе не любят, когда спрашивают о заработке, источниках дохода, о подробностях бизнеса и тому подобном…
Стив снял рукавицы, расстегнул комбинезон и сел на перевернутый пустой корпус от улья, предложив и мне сесть напротив. Воодушевленный его заинтересованностью вести такой разговор, я продолжал.
– Ты можешь мне ничего не рассказывать, рассказывать буду я, а ты скажи, где я ошибусь. От продажи 50 тонн меда ты делаешь около 100-110 тысяч долларов в год. Часть меда ты сдаешь в пекарни по доллару за фунт, часть отдаешь в магазины города по $1,25 за фунт часть продаешь в своем магазине при ферме по $1,65 за фунт. Я знаю твои расходы на пчел.
Получается, что ты еле-еле покрываешь то, что тратишь. Все это напоминает мне бизнес на вареных яйцах… Стив глубоко вздохнул, открыл жестянку с пивом, предложил мне. Я отказался. Пиво не переношу на дух.
- А водку ты пьешь?- в какой-то полу утвердительной форме спросил он меня.
- Нет, никогда!
Вот ту пришла моя очередь колотить по спине зашедшегося в кашле Стива.
- Ты же русский, а я такое видел в кино… Хотя по твоему виду… ты прав. И расчеты твои правильные - жена на двух работах, вечерами офисы убирает. Вот землю в рент сдаем… Я на аукционах тракторы продаю…Когда-то надеялся на пчел. Сейчас уже жалко, но пчеловодство, по всем признакам, бросать надо…
P. S. Через семь лет после этого разговора в журнале «The Sting» за февраль 2000года я прочитал в годовом отчете за 1999 год главного пчеловода Онтарио Дуга МакРори: «Количество пчеловодов, бросивших свой пчеловодный бизнес в одном только
1999 году, составило 500 человек».
СПаренный улей
В 1964 году во Франции брошюра, написанная доктором естественных наук профессором Эмилем Лубе де л'Остом с описанием метода двух маточного содержания пчел под непривычным для пчеловодов названием «Ля Бирюш», что по-русски буквально означает «двуулей», вышла из печати третьим изданием.
Идея двух маточного содержания пчелиных семей с целью наращивания большой массы пчел к главному взятку и, следовательно, получения повышенных медосборов — не нова. В различное время был предложен ряд методов, реализация которых сулила получение высоких и сверхвысоких медосборов. Что же представляет собой предложенный проф. Э. Л. де л'Ост метод и почему он имеет такое непривычное название? Идея данного метода проста. Если взять два одинаковых рамочных улья, соединить их между собой боковыми стенками (летками в противоположные стороны), накрыть общей разделительной решеткой, поверх нее поставить общую для обоих ульев надставку, а на нее крышу, то получится простой прообраз двуулья, или, выражаясь точнее, спаренного улья. Если заселить спаренный улей двумя равными по силе семьями пчел, они будут развиваться нормально, матки червить, а пчелы, имея свободный доступ в общую надставку (магазин), будут складывать туда излишки запасов корма.
Возникает вопрос: возможно ли вообще существование такой системы? Не будет ли при ней проявляться антагонизм между пчелами, взаимное обкрадывание, блуждание пчел из одного отделения улья в другое, в результате чего усиление одной семьи за счет другой и пр.? Подобные опасения напрасны. Семьи обоих отделений мирно сосуществуют, трудятся и развиваются как единая семья. Автор брошюры «Двуулей» пишет, что в поисках наиболее рационального метода пчеловождения он стремился найти такой, при котором «улей являлся бы настоящей фабрикой пчел и меда, которым мог бы управлять любой пчеловод и для постройки которого можно было бы приспособить ульи любых систем».
Как видим далее, автору удалось справиться со столь трудной задачей. УСТРОЙСТВО УЛЬЯ. Для сборки спаренного улья можно приспособить рамочные ульи любых систем, имеющиеся в распоряжении пчеловода. Для районов со средним или скудным взятком автор отдает предпочтение стандартным 10- или 12-рамочным ульям на рамку Дадана. Для районов с обильным взятком он рекомендует собирать двуульи из двух расплодных корпусов 10-рамочных Даданов.
Дно улья: 1 - летковое отверстие; 2 - вкладыш для сокращения бывшего основного летка; 3 - новое летковое отверстие; 4 - паз для металлической перегородки.
Для простоты объяснения возьмем за основу стандартный 12-рамочный улей на рамку Дадана и проследим, как можно его переделать в двуулей. По приведенной ниже схеме можно переделать ульи других систем. Гнездовой корпус улья перегораживается пополам по вертикали тонкой глухой перегородкой размером 460x320 мм предпочтительно металлической (жесть, алюминий). Можно использовать для этой цели тонкую фанеру или пластинку из любого другого материала, лишь бы пластинка была прочной и, самое главное, хорошо проводила тепло. Толстые, плохо проводящие тепло перегородки для этой цели не годятся. Перегородку лучше всего вставлять в проделанные в середине корпуса направляющие пазы, чтобы при необходимости ее можно было легко изымать и вставлять обратно, не разбирая расплодного гнезда. Дно улья, предпочтительно отъемное, подвергается незначительной переделке. Легковое отверстие закрывается наполовину (до перегородки) деревянным вкладышем. С противоположной стороны дна улья ассиметрично прорезается второе летковое отверстие.
Схема спаренного улья (разрез поперек рамок). I - положение летка с передней стороны; 1а - леток с противоположной стороны; 2 - разделительная решетка; 3 и 3а - горизонтальные пластины; 4 - фанерная диафрагма (потолочная); 5 - утеплительная подушка; б - подкрышник; 7 - надставка; 8 - металлическая перегородка; 9 - дно улья.
Полученный таким образом расплодный корпус из двух изолированных отделений с самостоятельными летками, повернутыми в противоположные стороны, накрывается разделительной решеткой, которая должна плотно прилегать к перегородке, не образовывая щелей, через которые могла бы проникнуть матка из одного отделения улья в другое. Автор рекомендует использовать для спаренных ульев разделительные решетки, изготовленные из проволоки. Однако подойдут и штампованные разделительные решетки из оцинкованной жести при условии, если тщательно обкатать края для проходов пчел и убрать заусенцы. Поверх разделительной решетки над каждым отделением улья, по центру, кладется по одной тонкой пластинке размером 390x165 мм, изготовленной из того же материала, что и перегородка, делящая корпус на два отделения. Пластинки не закрывают полностью всю площадь надрамочного пространства каждого отделения, а оставляют просвет по всему периметру стенок и перегородки шириной в 30 мм. Поверх разделительной решетки ставится магазинная надставка с сушью и вощиной. Надставка накрывается легкой фанерной диафрагмой, поверх которой в любое время года кладется утепляющий материал (подушка). Сверху ставится крыша, предпочтительно плоская, удобная для кочевок
Расплодный корпус (вид сверху): 1 и 1a - летки с противоположных сторон улья; 2 и 2а - положение горизонтальных пластин (разделительная решетка закрывает все надрамочное пространство); 3 - металлическая решетка, делящая расплодный корпус пополам.
Подушку автор рекомендует делать из двух листов плотного картона (фанеры), между которыми кладется утепляющий материал. Толщина слоя выбирается каждым пчеловодом эмпирически с учетом климатических и погодных условий своего района. В районах с резкими перепадами дневных температур стенки расплодного корпуса и магазинов также утепляются имеющимися в распоряжении пчеловода материалами. Пластины, положенные на разделительную решетку над расплодными корпусами, остаются в улье в течение всего периода выращивания расплода (весеннего и осеннего) и изымаются только на период главного взятка, давая пчелам свободный доступ в надставку. Автор не раскрывает назначения этих пластин. Можно лишь догадываться, что они играют роль своеобразных экранов, препятствующих прохождению свежего воздуха сквозняком через расплодные гнезда, направляя его равномерным потоком вдоль стенок улья. А это очень важно, чтобы не застудить расплод.
ВОЗМОЖНОСТИ УЛЬЯ. Возникает вопрос: какое количество пчел могут вырастить семьи, поселенные в 12-рамочный улей, к главному взятку? Не окажется ли он тесным для нормального развития двух семей, не будет ли при таких условиях возникать у пчел роевое настроение чаще, чем при других методах содержания? Произведем несложные подсчеты. В одной рамке Дадана имеется в среднем по 8500 ячеек. Спаренный улей имеет (в нашем примере) 12 рамок, заполненных приблизительно на V3 медом или пергой. Следовательно, 2/3 площади каждой из рамок может быть занято под расплод. Используя эту площадь, две семьи только за одну генерацию способны вывести 8500 х /3 х 12 - 68000 пчел, то есть около 7—8 кг пчел. А с такой силой семьи можно встретить самый обильный взяток. Двенадцати рамочный Дадан автор рекомендует для районов со слабым и средним взятком. При необходимости расплодный корпус можно расширить путем постановки на него второго корпуса, обязательно разделенного также перегородкой. В районах, где семьи пчел легко осваивают гнезда больших размеров, под спаренные ульи можно использовать лежаки. По наблюдениям автора, пчелы в спаренных ульях, имея молодых маток, приходят в роевое состояние не чаще, чем это наблюдается в ульях других систем.
Последователи проф. Э. Л. де л'Оста используют для сборки спаренных ульев любой ульевой материал, комбинируя его самым различным образом. Так, в зависимости от объема гнездовых корпусов в качестве надставок используются магазины ульев Дадана, корпуса ульев Рута или целые корпуса 10- или 12-рамочных Даданов, когда под гнездовой корпус используются ульи, равные по объему нашим 20- или 24-рамочным лежакам.
РАЗВИТИЕ СЕМЕЙ В УЛЬЕ. В спаренных ульях создаются особенно благоприятные для развития пчел условия. Между семьями, разделенными только тонкой хорошо проводящей тепло перегородкой, происходит взаимный тепловой обмен — взаимный обогрев. В результате пчелы затрачивают меньше мускульной энергии на создание необходимого микроклимата в расплодных гнездах. При этом они меньше изнашиваются и тратят корма за единицу времени, чем пчелы изолированных семей. Поэтому семьи в спаренных ульях развиваются гораздо быстрее, чем в ульях других систем. Матки, не испытывая перегрузок, равномерно червят, засевая все свободные от меда и перги ячейки. По утверждению автора, в расплодных гнездах спаренных ульев не остается ни одной свободной пяди сотов, не занятой расплодом.
СПАРЕННЫЙ УЛЕЙ НЕ ПРОСТОЕ СЛАГАЕМОЕ ИЗ ДВУХ СЕМЕЙ. Кроме взаимного обогрева, оказывающего благотворное влияние на развитие семей, в спаренном улье наблюдается нечто качественно новое, не подмеченное в ульях, заселенных семьями с одной маткой. Любое возбуждение одной семьи улья немедленно передается другой. Автор называет это явление эффектом взаимной экситации (возбуждения). Происходит нечто удивительное. Рабочее настроение одной семьи немедленно передается другой и обратно в нарастающих размерах. В результате улей как бы запускается, обе семьи начинают трудиться в едином интенсивном порыве, как единая, слаженная семья. Подобное явление наблюдается как в период выращивания расплода, так и в период медосбора. Наблюдается и другое. Имея два летка, расположенные один на восток, другойна запад, пчелы спаренного улья полнее используют световой день, начиная лет раньше и заканчивая его позднее контрольных. Замечено также, при понижении температуры и появлении легкого тумана, когда в ульях других систем, стоящих рядом, лет пчел полностью прекращается, пчелы спаренных ульев продолжают трудиться. Кроме всего сказанного, в спаренных ульях очень ярко проявляется эффект сильной семьи. Всем пчеловодам известно, что товарный мед можно получить только от сильных семей. Слабые семьи, в лучшем случае, могут обеспечить себя лишь кормовыми запасами на зиму. От семеек силой в три рамки Дадана, фактически нуклеусов, никто не может ожидать получения товарного меда. Но объединенные в спаренном улье небольшого объема, на 6 рамок, они не только обеспечат себя кормами на зиму, но и дадут товарный мед. Если, к примеру, две средние по силе семьи порознь могут дать по 10 кг товарного меда, то есть всего 20 кг, то объединенные в спаренном улье, они дадут уже не 20, а 40 или 50 кг товарного меда. Это происходит от того, что пчелы в спаренных ульях относительно меньше тратят энергии и, значит, корма на само обеспечение. Эффект сильной семьи в спаренных ульях ярко проявляется и в период зимовки. Пчелы двух отделений группируются на сотах около хорошо проводящей тепло перегородки, образуя как бы мощный единый клуб, который экономно расходует тепло. В результате по сравнению с двумя клубами, находящимися в двух отдельных ульях, объединенный клуб расходует за зиму в два раза меньше корма, то есть столько, сколько расходует за тот же период одна изолированная семья.
ПРОДУКТИВНОСТЬ. По утверждению автора, две семьи пчел, объединенные в спаренном улье, собирают не двойной урожай товарного меда, как это можно было бы ожидать, а четырехкратный или, чаще всего, пятикратный. Метод вождения пчел в спаренных ульях разрабатывался и испытывался автором в гористой местности юго-запада Франции на высоте 1100 м, в районе со скудной медоносной растительностью, частыми туманами и резким суточным перепадом температур. В этих условиях от семей, содержащихся в ульях различных систем, в различные годы удавалось получать от 0 до 8 кг товарного меда. От спаренных ульев в те же годы и в той же местности автор получал от 17 до 51 кг товарного меда, не считая кормовых запасов на зиму, составляющих не менее 25 кг меда на улей. (Под двуульи автор использует 10-рамочные Доданы). Во Франции в районах с богатой медоносной растительностью и мягким климатом, как, например, в департаменте Ланды, у последователей проф. Э. Л. де л'Ocma нередки стокилограммовые сборы товарного меда на спаренный улей.
ЗАСЕЛЕНИЕ УЛЬЯ. Заселять спаренный улей лучше всего с весны зимовалыми семьями пчел или отводками перед главным взятком. Автор рекомендует брать для этой цели две равные по силе семьи, покрывающие 3—5 рамок Дадана. Заселяется сначала одно отделение улья и после того, как пчелы успокоятся, другое. Поверх гнезд обоих отделений кладется разделительная решетка, на нее пластинки. Вся надрамочная площадь отделений покрывается в один слой газетной бумагой. На бумагу, над перегородкой, кладется лепешка из канди, затем ставится подкрышник, кладется фанерная диафрагма, утеплительная подушка. Улей закрывается. За время, когда пчелы прогрызут газетную бумагу и примутся выбирать корм — канди, они обвыкнутся. Сроки постановки корпусов (магазинов) определяются пчеловодом в зависимости от степени развития семей, погодных условий и наличия в природе взятка.
УПРАВЛЕНИЕ УЛЬЕМ. Операции ухода за пчелами при данном методе сведены до минимума. Их пять: весенняя ревизия семей, весенняя побудительная подкормка, «автоматическая» смена маток и частичное блокирование яйцекладки перед главным взятком, откачка меда, осенняя побудительная подкормка для вывода новой генерации пчел, идущих в зимовку. Все операции, кроме смены маток, ничем существенно не отличаются от общепринятых приемов по уходу за пчелами.
Метод предусматривает обязательную смену маток через каждые два года. Это достигается путем ежегодной смены маток в одном из отделений улья. Заменяется самая старая матка за 9 дней до наступления главного взятка. Предлагаемый прием автор называет «автоматической сменой маток», так как он осуществляется без отыскивания маток. Делается это так: улей открывается, снимается разделительная решетка, рамки из отделения, где находится самая старая матка, последовательно вынимаются, пчелы, сидящие на них, стряхиваются во второе отделение. Туда же попадает старая матка. Свободные от пчел рамки распределяются в опустевшем гнезде в следующем порядке: к перегородке ставятся рамки с медом и пергой, затем с печатным расплодом, далее с разновозрастным, и самыми крайними, вдали от перегородки, ставятся рамки с молодыми личинками и свежим засевом. Затем на оба отделения снова кладется разделительная решетка, улей закрывается. Через некоторое время пчелы опустевшего отделения снова возвратятся в собственное гнездо. Старая матка, как правило погибает, а пчелы осиротевшего гнезда выводят свищевую матку. Однако наличие матки в другом отделении оказывает сильное влияние на осиротевшую семью, и пчелы ее не всегда закладывают свищевые маточники. Чтобы побудить их к этому, приходится осиротевшую семью полностью изолировать на срок до 20 дней, что, естественно, нарушает ритм работы спаренного улья. Если имеется возможность, автор рекомендует подсадить осиротевшей семье новую матку.
ЗИМОВКА. Для обеспечения надежной зимовки на две семьи спаренного улья автор оставляет не менее 25 кг доброкачественного меда. Бели на улье оставляется целый кормовой корпус с медом, он так же, как и расплодное гнездо, делится пополам перегородкой во избежание зимнего блуждания пчел из одного отделения улья в другое, что может привести к усилению одной семьи за счет другой и гибели последней.
ВОЗМОЖНОСТЬ ОСВОЕНИЯ МЕТОДА. Судя по описанию, метод вождения пчел в спаренных ульях не сложен для освоения, не требует дорогостоящего оборудования, а его применение способствует повышению продуктивности пчелиных семей, что обеспечивает получение высоких и устойчивых медосборов. Нет сомнения, что среди наших пчеловодов найдется немало таких, которые испытают метод и поделятся полученными результатами.
P\S У меня в запасе было 4 лежака двадцати рамочных, с них начинал, а затем перешел на другие ульи. Прочитав эту статью и прикинув зачем пропадать добру, взял и переделал один из лежаков в спаренный улей. В этом сезоне (2004) результатов не получил, поздно сделал. Что будет на следующий год, посмотрим. Напишу о результатах отдельно.
Вот прошел сезон 2005 года, можно подвести кое-какие итоги и по "спаренному улью". Что хотелось бы отметить сразу: в теории одно, в практике, зачастую, совсем другое. К сожалению, и в этом сезоне у меня ничего хорошего со "спаренным ульем" не получилось. Выразилось это в том, что во второй половине "спаренного улья" по какой-то причине весной пропала матка. Вывести или, как пробовал, подсадить не получилось - не вывели и не приняли, так и пришлось пчелок просто объединить. Для того чтобы убедиться на все 100% в полезности "спаренных ульев" попробуем еще раз в 2006 году провести эксперимент.
Комментарии закрыты.